beastly
я не там
пятница, 02 мая 2008
beastly
мне почему-то очень радостно и хорошо, я готова прыгать, бежать, танцевать, и даже петь, что я, впрочем, и делаю; запись показывает, что у меня голос истеричного пятилетнего ребенка, который фальшивит и путает буквы. что не расстраивает меня нисколько.
мне снится, что я иду с Моря и понимаю, что оставила на пляже свои сигареты, возвращаюсь на пляж и нахожу там две бутылки мартини
а потом приходит кучка малолетних буддистов
(наутро рассказываю об этом маме, она переспрашивает: "нудистов"?)
а потом одна тетка в автобусе говорит другой: "и не надейся! сны с понедельника на вторник не сбываются"
вот черт, думаю я.
вместо того, чтобы платить целое состояние, я поступила нехорошо и просто сходила в фотостудию и распечатала открытки, о которых писала aretania, и уже оставила "you idiot" примерно в середине библиотечной "the importance of being earnest", а теперь еще, конечно, оставлю что-нибудь в "the catcher in the rye". смотрю чемпионат мира, и мне почти совсем не грустно. мне кажется, я понимаю Джона Апдайка; не в том, конечно, смысле, что "его рассказы близки мне" или еще какая-нибудь такая глупость, нет, нет; мне кажется, я знаю то чувство, с которым он писал эти рассказы, как и то чувство, с которым он отдавал эти рассказы в "нью-йоркер" или во всякие там издательства, то чувство, с которым он потом перечитывал эти рассказы в "нью-йоркере" или - боже мой - в самостоятельных, отдельных книжках, то чувство, с которым он читал восторженные отзывы одних критиков, и то чувство, с которым он читал недоуменные или язвительные отзывы других. хотя Джон Апдайк бы мне, разумеется, не поверил. не существует двух одинаковых людей. никто ничего друг о друге не знает и не может знать. к тому же, мне семнадцать лет. и был бы прав, конечно. по астрономии мне дали задание сделать проект на тему "жизни и разумы вселенной", а когда я иду домой, одинокий мальчик, сидящий на заборе, кричит мне: "я убил всех инопланетян!", ну вот, думаю я, что же мне теперь делать с этим проектом.
весна, что ли
мне снится, что я иду с Моря и понимаю, что оставила на пляже свои сигареты, возвращаюсь на пляж и нахожу там две бутылки мартини
а потом приходит кучка малолетних буддистов
(наутро рассказываю об этом маме, она переспрашивает: "нудистов"?)
а потом одна тетка в автобусе говорит другой: "и не надейся! сны с понедельника на вторник не сбываются"
вот черт, думаю я.
вместо того, чтобы платить целое состояние, я поступила нехорошо и просто сходила в фотостудию и распечатала открытки, о которых писала aretania, и уже оставила "you idiot" примерно в середине библиотечной "the importance of being earnest", а теперь еще, конечно, оставлю что-нибудь в "the catcher in the rye". смотрю чемпионат мира, и мне почти совсем не грустно. мне кажется, я понимаю Джона Апдайка; не в том, конечно, смысле, что "его рассказы близки мне" или еще какая-нибудь такая глупость, нет, нет; мне кажется, я знаю то чувство, с которым он писал эти рассказы, как и то чувство, с которым он отдавал эти рассказы в "нью-йоркер" или во всякие там издательства, то чувство, с которым он потом перечитывал эти рассказы в "нью-йоркере" или - боже мой - в самостоятельных, отдельных книжках, то чувство, с которым он читал восторженные отзывы одних критиков, и то чувство, с которым он читал недоуменные или язвительные отзывы других. хотя Джон Апдайк бы мне, разумеется, не поверил. не существует двух одинаковых людей. никто ничего друг о друге не знает и не может знать. к тому же, мне семнадцать лет. и был бы прав, конечно. по астрономии мне дали задание сделать проект на тему "жизни и разумы вселенной", а когда я иду домой, одинокий мальчик, сидящий на заборе, кричит мне: "я убил всех инопланетян!", ну вот, думаю я, что же мне теперь делать с этим проектом.
весна, что ли
воскресенье, 27 апреля 2008
beastly
нет, я понимаю, что гребанный магуайер собирается выиграть этот гребанный чемпионат мира
но 8-0!
нейл-нейл
пятница, 25 апреля 2008
beastly
how hard it is to tell
if he's holding his breath because you think he is
or because he is going to sneeze
when you were a child you could hear the sea in a shell
until Mum told you you'd hear it all the same
in a simple glass
from then on, you refused to hold either of them to your ear
not even for once
not even for a mere
second; how hard it is to tell
if he keeps coming because you think he does
or is it another glass
but no one this time to inform you it's here;
if he keeps smiling because you'd like him to
or because he has nothing to say or do
and he feels he has to
and if you ever discover he feels he has to, it will not even be a glass
darling, to be sincere
i guess it's something you can recover from only once
if he's holding his breath because you think he is
or because he is going to sneeze
when you were a child you could hear the sea in a shell
until Mum told you you'd hear it all the same
in a simple glass
from then on, you refused to hold either of them to your ear
not even for once
not even for a mere
second; how hard it is to tell
if he keeps coming because you think he does
or is it another glass
but no one this time to inform you it's here;
if he keeps smiling because you'd like him to
or because he has nothing to say or do
and he feels he has to
and if you ever discover he feels he has to, it will not even be a glass
darling, to be sincere
i guess it's something you can recover from only once
среда, 23 апреля 2008
00:02
Доступ к записи ограничен
beastly
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 21 апреля 2008
beastly
Dear J. D. Salinger,
I never knew I could write to you, and now it turned out I could. I don't think you'd read this though. People say you live somewhere far, far away and eat nothing but apples.
I wish I could send an apple to you. We've got nice ones here, especially the large green ones. Don't know how they call them. But they're tasty.
Anyway, I had a dream in which I ran into you in the street. I tried to say something, and you ran. Which, for some reason, offended me. I cried, "There are people who plant the trees you get your apples from, do you ever think of them? Do you ever recall those who helped you be born and brought up? I do not mean your parents but your teachers, your classmates, the doctors that cured you, everyone? And now you're living there, alone, eating apples? Feeling you've got nothing left to give? Getting frustrated when anyone publishes the stories you never gave them your permission to publish? I'm just saying, there are people who love you, who have never even met you but love you anyway, why should you just run away? They only want to say I love you to you, then they'll just go home and leave you alone. It's only when you begin to run that they begin to shout. I never thought I'd shout at you, but I never thought you'd run from me either! As if I were a damn maniac!"
I know that was very, very impolite of me. And very rude, too. You can't but get irritated when you want to say I love you to someone, and they just flee. But actually, you stopped. You stopped and looked back at me.
I just wish you stopped in reality. I do understand these writings mean a lot to you, but do you think they sort of go bad the moment they are published? Or just get to the wrong people? Why won't you consider the possibility of them getting to a couple of the right ones, too? I mean, the wrong are wrong anyway, so fuck them, right? It's the right who are important, isn't it? Oh, in fact, I am just helpless. I wish I could telephone you, but I'm not even sure you've got a telephone over there. Not giving the number to anyone, anyway. I guess you're afraid they'll drive you nuts calling and asking questions. And they probably will. But there are those who just want to say I love you, too. I just hate it how I don't know if you're alright there. If the apples you ate today weren't poisoned and all.
I do hope you'll read this one day. What for, I don't know.
I never knew I could write to you, and now it turned out I could. I don't think you'd read this though. People say you live somewhere far, far away and eat nothing but apples.
I wish I could send an apple to you. We've got nice ones here, especially the large green ones. Don't know how they call them. But they're tasty.
Anyway, I had a dream in which I ran into you in the street. I tried to say something, and you ran. Which, for some reason, offended me. I cried, "There are people who plant the trees you get your apples from, do you ever think of them? Do you ever recall those who helped you be born and brought up? I do not mean your parents but your teachers, your classmates, the doctors that cured you, everyone? And now you're living there, alone, eating apples? Feeling you've got nothing left to give? Getting frustrated when anyone publishes the stories you never gave them your permission to publish? I'm just saying, there are people who love you, who have never even met you but love you anyway, why should you just run away? They only want to say I love you to you, then they'll just go home and leave you alone. It's only when you begin to run that they begin to shout. I never thought I'd shout at you, but I never thought you'd run from me either! As if I were a damn maniac!"
I know that was very, very impolite of me. And very rude, too. You can't but get irritated when you want to say I love you to someone, and they just flee. But actually, you stopped. You stopped and looked back at me.
I just wish you stopped in reality. I do understand these writings mean a lot to you, but do you think they sort of go bad the moment they are published? Or just get to the wrong people? Why won't you consider the possibility of them getting to a couple of the right ones, too? I mean, the wrong are wrong anyway, so fuck them, right? It's the right who are important, isn't it? Oh, in fact, I am just helpless. I wish I could telephone you, but I'm not even sure you've got a telephone over there. Not giving the number to anyone, anyway. I guess you're afraid they'll drive you nuts calling and asking questions. And they probably will. But there are those who just want to say I love you, too. I just hate it how I don't know if you're alright there. If the apples you ate today weren't poisoned and all.
I do hope you'll read this one day. What for, I don't know.
среда, 16 апреля 2008
beastly
самое крутое - встроенная камера!!!
четверг, 10 апреля 2008
beastly
beastly
но ведь существуют разные страны, разные языки, существуют дети
существуют маяки, которые стоят на суше,
существуют лиственные деревья, у которых вместо листьев иголки
существуют, конечно, песни
существуют моря с кораблями, корабли с людьми, которые знали
мне хотелось бы научиться говорить
об этом
существуют книги в библиотеке, которые дополнительно завернуты в такую бумажную обложку
я такие обложки всегда оставляю себе
у меня их, наверно, уже около миллиона
в этих книгах существуют рассказы
плохие рассказы и хорошие рассказы
"мы должны избегать суждений"
добрые рассказы и злые рассказы
избега-ать
охуенные рассказы и совсем хуевые рассказы, что тут говорить
существуют люди
у которых есть зонты и кошельки
особенно зонты
такие люди обычно всюду носят с собой таблетки
от всех болезней, даже, наверно, от тех,
таблетки от которых еще не изобрели
я ведь знаю наверняка, существуют балконы,
они существуют и днем и ночью вполне исправно
я бывала на них во всякое время суток
да, существуют, конечно, ночи,
звездные ночи и беззвездные ночи
лунные ночи и безлунные ночи
существует горячий чай, для него существуют прекрасные чашки
я все это видела своими глазами, трогала своими руками
а в моем учебнике написано, что ничто не истинно, а истины и вовсе не существует
с каких пор в школьных учебниках стали писать такие грустные вещи,
я не знаю.
существуют маяки, которые стоят на суше,
существуют лиственные деревья, у которых вместо листьев иголки
существуют, конечно, песни
существуют моря с кораблями, корабли с людьми, которые знали
мне хотелось бы научиться говорить
об этом
существуют книги в библиотеке, которые дополнительно завернуты в такую бумажную обложку
я такие обложки всегда оставляю себе
у меня их, наверно, уже около миллиона
в этих книгах существуют рассказы
плохие рассказы и хорошие рассказы
"мы должны избегать суждений"
добрые рассказы и злые рассказы
избега-ать
охуенные рассказы и совсем хуевые рассказы, что тут говорить
существуют люди
у которых есть зонты и кошельки
особенно зонты
такие люди обычно всюду носят с собой таблетки
от всех болезней, даже, наверно, от тех,
таблетки от которых еще не изобрели
я ведь знаю наверняка, существуют балконы,
они существуют и днем и ночью вполне исправно
я бывала на них во всякое время суток
да, существуют, конечно, ночи,
звездные ночи и беззвездные ночи
лунные ночи и безлунные ночи
существует горячий чай, для него существуют прекрасные чашки
я все это видела своими глазами, трогала своими руками
а в моем учебнике написано, что ничто не истинно, а истины и вовсе не существует
с каких пор в школьных учебниках стали писать такие грустные вещи,
я не знаю.
вторник, 08 апреля 2008
beastly
здравствуйте. эта запись будет об... apple!
(это место для того, чтобы ваше удивление устаканилось)
так вот. людей, по-моему, легко можно разделить на три группы:
1. те, кто любит эппл (от сумасшедших фанатов и до "ну да, миленько")
2. те, кто не любит эппл (от "ненавижу это дерьмо" и до "миленько, конечно, но посмотри на цену")
3. те, кому пофигу (пофигу, потому что им просто пофигу, и пофигу, потому что они не знают, что это)
я, несомненно, в первой группе. во-первых, это как... символ, причем прямиком из детства. ну, у всех крутых девушек из американских фильмов были макбуки, а я тогда только смотрела и думала: "какое клевое яблочко!". apple вместе со старбаксом, конверсами и рождественскими распродажами - это для меня картина такого счастливого американского детства. странность в том, что я не люблю америку - то есть, я к ней вообще никак не отношусь, но дети, мне почему-то кажется, в америке самые счастливые (есть еще польша, но это другая история). они счастливые, конечно, не потому, что у них есть конверсы и айподы, а может, они и вовсе несчастные; проблема в том, что у меня в голове есть картина, которую оттуда уже не выкинешь. наверно, я слишком много этих фильмов смотрела в детстве. но главная причина, конечно, не в этом.
а в том, что то, что делает apple, красивое. не в смысле "прикольное, маленькое, удобное и блестит", а красивое, насколько техника может быть красивой. то есть, мне не нравятся, например, все эти новые супертонкие, суперяркие и суперцветные айподы нано (еще и, не дай бог, суперквадратные), но какие красивые старые айподы! старые, белые, огромные прямоугольные айподы. я бы хотела себе такой, он бы, наверно, не стоил дорого сейчас, но проблема в том, что их давно не делают и не продают; делают только супертонкие. впрочем, мой мне нравится тоже - он старый, весь поцарапанный, довольно большой и розовый, и экран у него монохромный. как я люблю монохромные экраны, вам не рассказать. и наушники к айподу красивые. самые красивые были те, которые продавались вместе с самим айподом больше двух лет назад; сейчас они, конечно, тоже неплохие, но немножко не те.
айфоны, между прочим, как по мне, совершенно уродливые. мне кажется, их покупают те, у кого ремонт на кухне в стиле хай-тек.
и самое главное - макбуки. я почему это пишу - мне привезут макбук через неделю, и я решила похвастаться ) макбуууки. макбуки прекрасные. как ни странно, красив даже черный макбук, честное слово; о белом я молчу. я не понимаю, как им это вообще удалось, компьютеры - это компьютеры, в конце концов, передо мной стоит компьютер, он - компьютер, и больше я не могу о нем ничего сказать. а apple сделали впервые, по-моему, за историю человечества компьютер красивым.
чтобы ненавидеть эппл, я не вижу ни одной причины.
(это место для того, чтобы ваше удивление устаканилось)
так вот. людей, по-моему, легко можно разделить на три группы:
1. те, кто любит эппл (от сумасшедших фанатов и до "ну да, миленько")
2. те, кто не любит эппл (от "ненавижу это дерьмо" и до "миленько, конечно, но посмотри на цену")
3. те, кому пофигу (пофигу, потому что им просто пофигу, и пофигу, потому что они не знают, что это)
я, несомненно, в первой группе. во-первых, это как... символ, причем прямиком из детства. ну, у всех крутых девушек из американских фильмов были макбуки, а я тогда только смотрела и думала: "какое клевое яблочко!". apple вместе со старбаксом, конверсами и рождественскими распродажами - это для меня картина такого счастливого американского детства. странность в том, что я не люблю америку - то есть, я к ней вообще никак не отношусь, но дети, мне почему-то кажется, в америке самые счастливые (есть еще польша, но это другая история). они счастливые, конечно, не потому, что у них есть конверсы и айподы, а может, они и вовсе несчастные; проблема в том, что у меня в голове есть картина, которую оттуда уже не выкинешь. наверно, я слишком много этих фильмов смотрела в детстве. но главная причина, конечно, не в этом.
а в том, что то, что делает apple, красивое. не в смысле "прикольное, маленькое, удобное и блестит", а красивое, насколько техника может быть красивой. то есть, мне не нравятся, например, все эти новые супертонкие, суперяркие и суперцветные айподы нано (еще и, не дай бог, суперквадратные), но какие красивые старые айподы! старые, белые, огромные прямоугольные айподы. я бы хотела себе такой, он бы, наверно, не стоил дорого сейчас, но проблема в том, что их давно не делают и не продают; делают только супертонкие. впрочем, мой мне нравится тоже - он старый, весь поцарапанный, довольно большой и розовый, и экран у него монохромный. как я люблю монохромные экраны, вам не рассказать. и наушники к айподу красивые. самые красивые были те, которые продавались вместе с самим айподом больше двух лет назад; сейчас они, конечно, тоже неплохие, но немножко не те.
айфоны, между прочим, как по мне, совершенно уродливые. мне кажется, их покупают те, у кого ремонт на кухне в стиле хай-тек.
и самое главное - макбуки. я почему это пишу - мне привезут макбук через неделю, и я решила похвастаться ) макбуууки. макбуки прекрасные. как ни странно, красив даже черный макбук, честное слово; о белом я молчу. я не понимаю, как им это вообще удалось, компьютеры - это компьютеры, в конце концов, передо мной стоит компьютер, он - компьютер, и больше я не могу о нем ничего сказать. а apple сделали впервые, по-моему, за историю человечества компьютер красивым.
чтобы ненавидеть эппл, я не вижу ни одной причины.
понедельник, 07 апреля 2008
00:11
Доступ к записи ограничен
beastly
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 04 апреля 2008
beastly
Mike Oldfield - Rocky
скачайте на случай, если вам когда-то придется ехать в поезде и остановиться в какой-то почти пустыне, а рядом будет стоять еще один поезд, из тех, вагоны которых похожи на аккуратно уложенные на бок цилиндры (бок цилиндра, господи, слышала бы меня училка по математике), в них, наверно, возят бензин или что-то вроде того; а небо будет такого странно желтого цвета - то есть, будет как бы закат, но не какой-нибудь там идиотский красный закат, а желтый закат, который бывает, наверно, очень редко; а над вагонами будут летать птицы. птицы - это самое главное. если не будет птиц - не включайте. если будут - включите и слушайте.
к слову о желтом цвете: помню, классе в шестом та самая учительница белорусского с рыжим ежиком на голове, про которую я недавно писала, вдруг спросила у нас, какого цвета счастье; я, когда меня вызвали, не задумываясь выпалила: "желтого", мне казалось, это так естественно, какого еще, черт возьми; она улыбнулась и сказала: "мне тоже кажется - желтого". стоит, наверно, заметить, что вообще-то я совсем не люблю желтый цвет. потом, через год или через два, у нас заболела училка по русскому и литетратуре и тетка, которая пришла заменять, спросила, почему Желткова из какого-то там произведения (мне стыдно) автор назвал именно Желтковым, и вызвала она, ясное дело, меня. я промямлила что-то типа "давайте не будем анализировать имена, черт возьми", она посмотрела на меня удивленно, "вы способны только на восприятие информации, а на анализ - нет?", боже, я просто не думаю, что автор вложил скрытый смысл в каждое чертово слово в этом несчастном романе. она начала спрашивать всех, идеи были совсем никакие - все до одной. тогда она вздохнула как вздыхают люди, окруженные полными, безнадежными идиотами, и сказала: "у писателей, а в особенности у поэтов, желтый цвет ассоциируется со смертью". а я думаю: "у меня со счастьем, у поэтов со смертью. не получится из меня поэта, значит".
вернемся к настоящему - происходит какое-то дерьмо, меня постоянно тянет разреветься. пример: я читаю репетитору то, что написала дома про hate speech, он спрашивает: "вы это сами писали или списали откуда?"; и мне, кроме разреветься, хочется еще, чтобы вместо разговаривать можно было бы писать письма. я не умею разговаривать вообще, нет, вы себе не представляете - вообще - нахрена мне весь этот английский язык, да и русский тоже, если я не умею? это ужасно. я серьезно говорю: это ужасно.
скачайте на случай, если вам когда-то придется ехать в поезде и остановиться в какой-то почти пустыне, а рядом будет стоять еще один поезд, из тех, вагоны которых похожи на аккуратно уложенные на бок цилиндры (бок цилиндра, господи, слышала бы меня училка по математике), в них, наверно, возят бензин или что-то вроде того; а небо будет такого странно желтого цвета - то есть, будет как бы закат, но не какой-нибудь там идиотский красный закат, а желтый закат, который бывает, наверно, очень редко; а над вагонами будут летать птицы. птицы - это самое главное. если не будет птиц - не включайте. если будут - включите и слушайте.
к слову о желтом цвете: помню, классе в шестом та самая учительница белорусского с рыжим ежиком на голове, про которую я недавно писала, вдруг спросила у нас, какого цвета счастье; я, когда меня вызвали, не задумываясь выпалила: "желтого", мне казалось, это так естественно, какого еще, черт возьми; она улыбнулась и сказала: "мне тоже кажется - желтого". стоит, наверно, заметить, что вообще-то я совсем не люблю желтый цвет. потом, через год или через два, у нас заболела училка по русскому и литетратуре и тетка, которая пришла заменять, спросила, почему Желткова из какого-то там произведения (мне стыдно) автор назвал именно Желтковым, и вызвала она, ясное дело, меня. я промямлила что-то типа "давайте не будем анализировать имена, черт возьми", она посмотрела на меня удивленно, "вы способны только на восприятие информации, а на анализ - нет?", боже, я просто не думаю, что автор вложил скрытый смысл в каждое чертово слово в этом несчастном романе. она начала спрашивать всех, идеи были совсем никакие - все до одной. тогда она вздохнула как вздыхают люди, окруженные полными, безнадежными идиотами, и сказала: "у писателей, а в особенности у поэтов, желтый цвет ассоциируется со смертью". а я думаю: "у меня со счастьем, у поэтов со смертью. не получится из меня поэта, значит".
вернемся к настоящему - происходит какое-то дерьмо, меня постоянно тянет разреветься. пример: я читаю репетитору то, что написала дома про hate speech, он спрашивает: "вы это сами писали или списали откуда?"; и мне, кроме разреветься, хочется еще, чтобы вместо разговаривать можно было бы писать письма. я не умею разговаривать вообще, нет, вы себе не представляете - вообще - нахрена мне весь этот английский язык, да и русский тоже, если я не умею? это ужасно. я серьезно говорю: это ужасно.
четверг, 03 апреля 2008
beastly
but what does your whole world, you neverending world
mean if you have never happened to meet
a dried maple leaf of gold
in a dusty dictionary; if you have never happend to feed
a seagull on the shore of the nearest of the seas; if the only sort
of flowers you gave to women was roses; if you have never thought
you were falling down while in fact you were merely falling asleep;
if you know nothing about the special art of making a paper ship,
so that it floats and never sinks
it never ever sinks
mean if you have never happened to meet
a dried maple leaf of gold
in a dusty dictionary; if you have never happend to feed
a seagull on the shore of the nearest of the seas; if the only sort
of flowers you gave to women was roses; if you have never thought
you were falling down while in fact you were merely falling asleep;
if you know nothing about the special art of making a paper ship,
so that it floats and never sinks
it never ever sinks
вторник, 01 апреля 2008
beastly
кто-то просил рассказать про олимпиаду, ну так вот.
про грамматику и аудирование рассказывать нечего, потому что они были обычные. необычной была устная речь: ее разбили на два дня, потому что нас было тридцать восемь, и, вы представляете, мне выпало отвечать последней во второй день по жребию. меня к концу дня, конечно, трясло до невозможности; я стояла возле этой проклятой двери, ждала своей очереди, еще там были две чувихи из Минской области, которые Записывали - они записывали все и всегда, чтобы подсчитать потом, у кого какое место, еще перед официальными результатами. они уже давно ответили, но ждали, чтобы Записать. вышел чувак, который был тоже из Минской области (в конце концов, по-моему, все, кто приехал из Минской области, получили призовые места), улыбнулся и сказал: "я полагаю, процентов на девяносто я себя показал", они засуетились, подбежали к нему. он продолжил: "я использовал тематический вокабуляр (с этих пор я стала именовать чувака простым русским словом "вокабуляр") - вы, девчонки, говорили, что когда вокабуляр показываешь, у них лица удивленные, а моему они почему-то совсем не удивлялись - фразовые глаголы, пословицы и идиоматические выражения". честное слово, он так и сказал, "идиоматические выражения". я чуть не грохнулась в обморок на месте. у меня-то ни вокабуляра, на фразовых глаголов, ни, в общем-то, выражений идиоматичесиких. потом, значит, я зашла. вытянула тему. the power of art. выдохнула, села. передо мной было, как утверждают остальные, семь теток, но я запомнила только одну, она была там главная и сидела в центре. я плохо помню, что я говорила, но я точно рассказала про Эдварда Хоппера, у меня точно дрожал голос, я в какой-то момент закрыла лицо руками и посидела так чуть-чуть, тетка в центре сказала "it's alright", я стала говорить про Сэлинджера, тогда эта тетка заулыбалась и до конца моего ответа улыбаться не перестала, я сказала немножко про музыку и кино, и, кажется, про то, как art is all around, как это не только всякие там fine arts, а еще и простые blocks of flats, и какие эти blocks of flats везде разные. потом мне задавали вопросы, "how often do you visit museums and theatres", я ответила, что не слишком often, что я не люблю музеи, наверное, потому, что не особенно люблю историю, и рассказала им про то, как недавно была на "планете". еще спросили: "do you consider yourself to be a creative person", я сказала, что, to be honest, yes i do, тетка улыбалась, я сказала, что фотографирую, немножко рисую и немножко write stories. еще спросили, почему люди даже в древности украшали все всякими там глупыми рисуночками; я сделала большие глаза и сказала: "erm, people need things to be beautiful. i don't know why. some like to create beauty, everyone likes to be surrounded with it. i guess it's obvious, i don't know how to answer the question", улыбающаяся тетка сказала: "but you have answered it", я вышла и ждала долго-долго, пока они решали, сколько баллов мне поставят. наконец я вошла, они дали мне листик, внизу было общее количество баллов - 45 из 50, сорок пять, я думала, я умру на месте, мне поставили высший балл за произношение, интонацию, за ответы на каждый из вопросов; сняли три балла за "незначительные грамматические ошибки" и за что-то еще, не помню, за что. а через пару дней мне дали кофеварку.
про грамматику и аудирование рассказывать нечего, потому что они были обычные. необычной была устная речь: ее разбили на два дня, потому что нас было тридцать восемь, и, вы представляете, мне выпало отвечать последней во второй день по жребию. меня к концу дня, конечно, трясло до невозможности; я стояла возле этой проклятой двери, ждала своей очереди, еще там были две чувихи из Минской области, которые Записывали - они записывали все и всегда, чтобы подсчитать потом, у кого какое место, еще перед официальными результатами. они уже давно ответили, но ждали, чтобы Записать. вышел чувак, который был тоже из Минской области (в конце концов, по-моему, все, кто приехал из Минской области, получили призовые места), улыбнулся и сказал: "я полагаю, процентов на девяносто я себя показал", они засуетились, подбежали к нему. он продолжил: "я использовал тематический вокабуляр (с этих пор я стала именовать чувака простым русским словом "вокабуляр") - вы, девчонки, говорили, что когда вокабуляр показываешь, у них лица удивленные, а моему они почему-то совсем не удивлялись - фразовые глаголы, пословицы и идиоматические выражения". честное слово, он так и сказал, "идиоматические выражения". я чуть не грохнулась в обморок на месте. у меня-то ни вокабуляра, на фразовых глаголов, ни, в общем-то, выражений идиоматичесиких. потом, значит, я зашла. вытянула тему. the power of art. выдохнула, села. передо мной было, как утверждают остальные, семь теток, но я запомнила только одну, она была там главная и сидела в центре. я плохо помню, что я говорила, но я точно рассказала про Эдварда Хоппера, у меня точно дрожал голос, я в какой-то момент закрыла лицо руками и посидела так чуть-чуть, тетка в центре сказала "it's alright", я стала говорить про Сэлинджера, тогда эта тетка заулыбалась и до конца моего ответа улыбаться не перестала, я сказала немножко про музыку и кино, и, кажется, про то, как art is all around, как это не только всякие там fine arts, а еще и простые blocks of flats, и какие эти blocks of flats везде разные. потом мне задавали вопросы, "how often do you visit museums and theatres", я ответила, что не слишком often, что я не люблю музеи, наверное, потому, что не особенно люблю историю, и рассказала им про то, как недавно была на "планете". еще спросили: "do you consider yourself to be a creative person", я сказала, что, to be honest, yes i do, тетка улыбалась, я сказала, что фотографирую, немножко рисую и немножко write stories. еще спросили, почему люди даже в древности украшали все всякими там глупыми рисуночками; я сделала большие глаза и сказала: "erm, people need things to be beautiful. i don't know why. some like to create beauty, everyone likes to be surrounded with it. i guess it's obvious, i don't know how to answer the question", улыбающаяся тетка сказала: "but you have answered it", я вышла и ждала долго-долго, пока они решали, сколько баллов мне поставят. наконец я вошла, они дали мне листик, внизу было общее количество баллов - 45 из 50, сорок пять, я думала, я умру на месте, мне поставили высший балл за произношение, интонацию, за ответы на каждый из вопросов; сняли три балла за "незначительные грамматические ошибки" и за что-то еще, не помню, за что. а через пару дней мне дали кофеварку.
воскресенье, 30 марта 2008
beastly
у меня третий диплом, и это значит, что я уже учусь там, где хочу учиться
по-моему, я крутая )
по-моему, я крутая )
пятница, 21 марта 2008
beastly
как это называется, когда я, собираясь к репетитору, проговариваю названия вещей, которые нужно взять, шепотом, чтобы не забыть ничего, и ловлю себя на том, что говорю "словарик" как-то очень тихо и жалобно, и мне немедленно становится жалко себя и хочется разреветься, я хватаю эту проклятую черную тетрадку, которую я никогда - ни разу - не называла словариком, бросаю в сумку, поднимаю глаза к потолку и сижу так, чтобы успокиться
я умею дышать, но не умею жить
я умею дышать, но не умею жить
beastly
я вот случайно изучаю guide to russian grammar для англоговорящих
знаете, как они называют мягкий знак? soft sign
soft sign
господи
знаете, как они называют мягкий знак? soft sign
soft sign
господи
четверг, 20 марта 2008
beastly
я тут подумала
в воскресенье я еду в Гомель на республиканскую олимипиаду по английскому языку; там, значит, те, кто занимает первое, второе и третье места, они поступают на любой факультет, связанный с языками, в любой университет совсем без экзаменов. теперь мне, значит, сказали, что эти призеры - это 45 процентов участников, то есть, туда приедет, наверно, человек 30-35, и первые три места - это человек 12-16. правда, потом мне сказали, что половина из этих 12-16 уже сейчас знает, какое у них будет место; в основном это чуваки из Минска и Гомеля.
ну, пусть остается 20%, то есть, человек 5-7. это уже страшно звучит, по-моему. дело в том, что они-то наверняка готовятся, а я, а я. самое страшное - это устная речь (держите за меня кулачки во вторник и в среду), считается, что надо учить темы; но, я вот подумала, разве интересно этим теткам, которые там сидят, слушать одинаковые выученные темы? разве не лучше, раз я их все равно не знаю и мне нечего терять, взять их, это, оригинальностью? это единственный выход. не знаю, мне очень страшно, хотя и понятно, что шансов у меня даже меньше, чем двадцать процентов; страшно в основном потому, что я знаю, что нормальным способом я не поступлю в университет никогда в жизни
пожелайте мне )
в воскресенье я еду в Гомель на республиканскую олимипиаду по английскому языку; там, значит, те, кто занимает первое, второе и третье места, они поступают на любой факультет, связанный с языками, в любой университет совсем без экзаменов. теперь мне, значит, сказали, что эти призеры - это 45 процентов участников, то есть, туда приедет, наверно, человек 30-35, и первые три места - это человек 12-16. правда, потом мне сказали, что половина из этих 12-16 уже сейчас знает, какое у них будет место; в основном это чуваки из Минска и Гомеля.
ну, пусть остается 20%, то есть, человек 5-7. это уже страшно звучит, по-моему. дело в том, что они-то наверняка готовятся, а я, а я. самое страшное - это устная речь (держите за меня кулачки во вторник и в среду), считается, что надо учить темы; но, я вот подумала, разве интересно этим теткам, которые там сидят, слушать одинаковые выученные темы? разве не лучше, раз я их все равно не знаю и мне нечего терять, взять их, это, оригинальностью? это единственный выход. не знаю, мне очень страшно, хотя и понятно, что шансов у меня даже меньше, чем двадцать процентов; страшно в основном потому, что я знаю, что нормальным способом я не поступлю в университет никогда в жизни
пожелайте мне )
вторник, 18 марта 2008
beastly
я не знаю, нормальное это явление или нет, но мне немножко жалко даже, что
впрочем
слушайте
когда это произошло впервые, мне было лет семь и у меня была подруга, которая жила в Минске, но приезжала в Гродно к бабушке с дедушкой на все лето - ее бабушка и дедушка живут со мной в одном подъезде. так вот, у нее была сестра, сестру звали Таня. Таня была красивая, вы даже себе не представляете. нет, серьезно. какая она была красивая и какой у нее был голос. голос был особенный, мне было семь лет, и я писала ей любовные записки и подкладывала их под коврик. теперь мне уже, конечно, не кажется, что я ее любила; не знаю, как это назвать, такое странное, странное чувство; в семь лет мне, конечно, казалось, что это любовь. все дело в том, что Таня относилась ко мне хорошо. ей тогда было лет эдак шестнадцать, она была почти взрослая и явно поумнее меня семилетней, и она относилась ко мне хорошо. в том смысле, что если мы сидели с Ниной - той самой подругой - и рисовали, играли в карты, что угодно, а Тане случалось проходить мимо, она улыбалась мне или трепала меня по волосам. я сейчас думаю, как странно ей, наверно, было получать любовные записки от семилетней девочки, и как это я не стала раздражать ее; нет, она улыбалась и трепала меня по волосам. она была такая хорошая, Таня. после этого она приехала пару раз еще, потом перестала - она же взрослая, у нее другие дела. я довольно хорошо ее помню. у нее были темные волосы и постоянные smoky eyes и вы себе не представляете, какая она была красивая; хотелось бы увидеть ее сейчас.
потом это случилось снова. мне было лет десять, в школе у нас должны были вести русский язык две студентки сместо нашей обычной учительницы, и одна из них, оо, одну из них звали Ира. вторую я не помню, хоть убейте. но та Ира, понимаете, все дело в том, что, мне кажется, это чувство всегда, всегда взаимно; Ира вызывала меня на уроках каждый раз, когда я поднимала руку; уроки, таким образом, превращались в наши с ней диалоги; и на переменах мы все время болтали тоже. другим девочкам Ира тоже нравилась, и они ей, я думаю; но между нами было что-то особенное, другое; я имею в виду, я понятия не имею, о чем можно было так увлеченно разговаривать с десятилетней мной, но она разговаривала же; это магия какая-то, честное слово, что-то вроде того. так вот, две эти студентки вели у нас около месяца, а потом должен был быть открытый урок, на котором всякая администрация собиралась присутствовать, чтобы вроде как посмотреть, какие выйдут училки из этих студенток. так вот, я пришла в тот день в школу и увидела Иру в окружении наших девочек; Ира была в синем вельветовом платье до колена, мне тогда казалось, что это очень красивое платье; я подошла поближе и услышала, что девочки как раз об этом и говорили: какое платье хорошее, как оно ей идет, какая она красивая. да, она была красивая. у нее было, кажется, каре - я почему-то не так хорошо ее помню - и волосы натурального светло-русого цвета. и хоть это был последний день, когда она должна была учить нас, мне почему-то тоже было очень весело - может, потому, что она улыбалась, а еще была такая красивая - я подошла совсем близко и поздоровалась. обычно, если я подходила и здоровалась, она начинала говорить со мной; мне кажется, иногда она даже обнимала меня, хотя я не могу вспомнить этого точно. так вот, я сказала: "здравствуйте". она посмотрела на меня и отвернулась. по-моему, это было самое удивительное событие в моей жизни на тот момент. если бы на моем месте была другая девочка, она могла бы решить, что ее не услышали, или просто идти дальше своей дорогой - в общем, не заморачиваться, но это была я, и это была она, и это были мы, и у нас было столько секретов; а она отвернулась. я постояла так немного, удивленно пялясь в ее затылок, а потом пошла куда-то, лишь бы только уйти. я встретила одну из своих одноклассниц - совершенно не помню, кого именно - и она радостно сообщила мне, что на открытом уроке тебя не будут все время вызывать, как обычно, потому что Ире сделали замечание, что она никого кроме тебя не вызывает; ее очень ругали; мне кажется, она больше никогда в жизни тебя не вызовет. замечание ей, судя по всему, сделала учительница, которая сидела на всех этих уроках и наблюдала; мне вдруг стало так грустно и так обидно, я побежала куда-то - кажется, в туалет - и плакала там, плакала, плакала; потом опомнилась и пошла на урок, он уже давно как шел, Ира была такая радостная и улыбчивая, и вызывала кого угодно, только не меня; впрочем, я и не поднимала руку. в тот же день девочки провожали студенток, прощались с ними, я помню, как они облепили Иру на крыльце, и как я стою в стороне, а она на меня не смотрит ни разу, и как она говорит всем о том, как ей приятно было учить их, а я стою и слушаю, и как ей жалко с ними прощаться, а я стою в стороне, девочки ей тоже говорят что-то такое в ответ, я отдельно, она прощается с ними, бросает мне долгий и грустный взгляд, я говорю "до свиданья", она отворачивается и ничего не говорит.
третий раз случился в больнице. единственный раз, когда я лежала в больнице, был случай с ларигнитом; мне было лет одиннадцать, и мне полагалось лежать в детском отеделении. со мной в палате были две молодые девушки с грудными детьми, больны были дети, но они были такие маленькие, что не могли лежать в больнице без матерей. одну из девушек звали Ира, и она была красивая, и у нее был голос, и я нравилась ей тоже, а еще ей нравилась Земфира, мы вместе читали журналы и она рассказывала мне истории, потому что я не могла говорить. об этой Ире я помню совсем мало. я бы даже, наверно, не узнала ее на улице.
потом мне было двенадцать, и это было уже слабее, чем раньше - наверно, чем старше ты, тем оно слабее - и ее звали Ира, у нее был рыжий ежик и она вела у нас белорусский. и я ей, конечно, нравилась. она до сих пор работает в школе, но ведет у других классов; она каждый день говорит мне "здравствуй, Маша", и это приятно, хотя, конечно, уже не так.
и была еще одна Ира, мне было тринадцать, мы распевали на улицах песни, и она была красивая, и голос, и далее по списку, каждый чертов пунктик; я иногда встречаю ее на улице, здороваемся и расходимся.
мне кажется, с возрастом это выветривается, проходит; но как это было прекрасно, честное слово; как это не зависит ни от пола, ни от возраста, как вы просто нравитесь друг другу, как вы (черт, никто не придумал такого глагола) друг друга; это у меня только, или у всех нормальных людей тоже?
впрочем
слушайте
когда это произошло впервые, мне было лет семь и у меня была подруга, которая жила в Минске, но приезжала в Гродно к бабушке с дедушкой на все лето - ее бабушка и дедушка живут со мной в одном подъезде. так вот, у нее была сестра, сестру звали Таня. Таня была красивая, вы даже себе не представляете. нет, серьезно. какая она была красивая и какой у нее был голос. голос был особенный, мне было семь лет, и я писала ей любовные записки и подкладывала их под коврик. теперь мне уже, конечно, не кажется, что я ее любила; не знаю, как это назвать, такое странное, странное чувство; в семь лет мне, конечно, казалось, что это любовь. все дело в том, что Таня относилась ко мне хорошо. ей тогда было лет эдак шестнадцать, она была почти взрослая и явно поумнее меня семилетней, и она относилась ко мне хорошо. в том смысле, что если мы сидели с Ниной - той самой подругой - и рисовали, играли в карты, что угодно, а Тане случалось проходить мимо, она улыбалась мне или трепала меня по волосам. я сейчас думаю, как странно ей, наверно, было получать любовные записки от семилетней девочки, и как это я не стала раздражать ее; нет, она улыбалась и трепала меня по волосам. она была такая хорошая, Таня. после этого она приехала пару раз еще, потом перестала - она же взрослая, у нее другие дела. я довольно хорошо ее помню. у нее были темные волосы и постоянные smoky eyes и вы себе не представляете, какая она была красивая; хотелось бы увидеть ее сейчас.
потом это случилось снова. мне было лет десять, в школе у нас должны были вести русский язык две студентки сместо нашей обычной учительницы, и одна из них, оо, одну из них звали Ира. вторую я не помню, хоть убейте. но та Ира, понимаете, все дело в том, что, мне кажется, это чувство всегда, всегда взаимно; Ира вызывала меня на уроках каждый раз, когда я поднимала руку; уроки, таким образом, превращались в наши с ней диалоги; и на переменах мы все время болтали тоже. другим девочкам Ира тоже нравилась, и они ей, я думаю; но между нами было что-то особенное, другое; я имею в виду, я понятия не имею, о чем можно было так увлеченно разговаривать с десятилетней мной, но она разговаривала же; это магия какая-то, честное слово, что-то вроде того. так вот, две эти студентки вели у нас около месяца, а потом должен был быть открытый урок, на котором всякая администрация собиралась присутствовать, чтобы вроде как посмотреть, какие выйдут училки из этих студенток. так вот, я пришла в тот день в школу и увидела Иру в окружении наших девочек; Ира была в синем вельветовом платье до колена, мне тогда казалось, что это очень красивое платье; я подошла поближе и услышала, что девочки как раз об этом и говорили: какое платье хорошее, как оно ей идет, какая она красивая. да, она была красивая. у нее было, кажется, каре - я почему-то не так хорошо ее помню - и волосы натурального светло-русого цвета. и хоть это был последний день, когда она должна была учить нас, мне почему-то тоже было очень весело - может, потому, что она улыбалась, а еще была такая красивая - я подошла совсем близко и поздоровалась. обычно, если я подходила и здоровалась, она начинала говорить со мной; мне кажется, иногда она даже обнимала меня, хотя я не могу вспомнить этого точно. так вот, я сказала: "здравствуйте". она посмотрела на меня и отвернулась. по-моему, это было самое удивительное событие в моей жизни на тот момент. если бы на моем месте была другая девочка, она могла бы решить, что ее не услышали, или просто идти дальше своей дорогой - в общем, не заморачиваться, но это была я, и это была она, и это были мы, и у нас было столько секретов; а она отвернулась. я постояла так немного, удивленно пялясь в ее затылок, а потом пошла куда-то, лишь бы только уйти. я встретила одну из своих одноклассниц - совершенно не помню, кого именно - и она радостно сообщила мне, что на открытом уроке тебя не будут все время вызывать, как обычно, потому что Ире сделали замечание, что она никого кроме тебя не вызывает; ее очень ругали; мне кажется, она больше никогда в жизни тебя не вызовет. замечание ей, судя по всему, сделала учительница, которая сидела на всех этих уроках и наблюдала; мне вдруг стало так грустно и так обидно, я побежала куда-то - кажется, в туалет - и плакала там, плакала, плакала; потом опомнилась и пошла на урок, он уже давно как шел, Ира была такая радостная и улыбчивая, и вызывала кого угодно, только не меня; впрочем, я и не поднимала руку. в тот же день девочки провожали студенток, прощались с ними, я помню, как они облепили Иру на крыльце, и как я стою в стороне, а она на меня не смотрит ни разу, и как она говорит всем о том, как ей приятно было учить их, а я стою и слушаю, и как ей жалко с ними прощаться, а я стою в стороне, девочки ей тоже говорят что-то такое в ответ, я отдельно, она прощается с ними, бросает мне долгий и грустный взгляд, я говорю "до свиданья", она отворачивается и ничего не говорит.
третий раз случился в больнице. единственный раз, когда я лежала в больнице, был случай с ларигнитом; мне было лет одиннадцать, и мне полагалось лежать в детском отеделении. со мной в палате были две молодые девушки с грудными детьми, больны были дети, но они были такие маленькие, что не могли лежать в больнице без матерей. одну из девушек звали Ира, и она была красивая, и у нее был голос, и я нравилась ей тоже, а еще ей нравилась Земфира, мы вместе читали журналы и она рассказывала мне истории, потому что я не могла говорить. об этой Ире я помню совсем мало. я бы даже, наверно, не узнала ее на улице.
потом мне было двенадцать, и это было уже слабее, чем раньше - наверно, чем старше ты, тем оно слабее - и ее звали Ира, у нее был рыжий ежик и она вела у нас белорусский. и я ей, конечно, нравилась. она до сих пор работает в школе, но ведет у других классов; она каждый день говорит мне "здравствуй, Маша", и это приятно, хотя, конечно, уже не так.
и была еще одна Ира, мне было тринадцать, мы распевали на улицах песни, и она была красивая, и голос, и далее по списку, каждый чертов пунктик; я иногда встречаю ее на улице, здороваемся и расходимся.
мне кажется, с возрастом это выветривается, проходит; но как это было прекрасно, честное слово; как это не зависит ни от пола, ни от возраста, как вы просто нравитесь друг другу, как вы (черт, никто не придумал такого глагола) друг друга; это у меня только, или у всех нормальных людей тоже?