джек джонсон, дорогой джек джонсон только ты меня понимаешь ничего себе начало годика - у меня минус сто семьдесят долларов на телефоне и через пару дней начинается сессия второе я поняла очень внезапно
during the day, the city consists of so many things. first off, there's a carton of milk and a packet of cereal, a toothbrush, a mirror, a pair of jeans, a quick cigarette, a friendly bus driver, the Relativity theory or whatever I've got there in my bag; then there's a stream of words, most of them being innocuous fibs, the ridiculous green scarf of yours, a sharp pang of something somewhere under my ribs, and perhaps a kiss
but when it gets dark, as if being blacked up by someone above us with an enormous cob of coal, the city gradually fades away. by midnight it has disappeared almost completely, the top of what it might possibly leave being one or two lonely folks sheltering from the rain under the roof of a bus stop,
ух зачеты прошли; очень жаль, что латынь закончилась, так и не начавшись с другой стороны, я выучила сорок пословиц, что хорошо пословицы можно было выбирать, что еще лучше я выбрала, например, ego sum rex Romanus et supra grammaticos удивительно, какая латынь простая и понятная, нужно только знать, что sum - это "есть" в первом лице, а et - это "и" ну или ignorantia non est argumentum как хорошо, правда? а еще nigra in candida vertere это же candid, чуваки! а по-латински значит "белый" как удивительно про nigra я вообще молчу и про vertere получила свою девятку за зачет по фонетике и рада, но и удивлена - то ли училки по фонетике странные в принципе, то ли только в инязе на новый год купила маме кружку с автографом Донны Каран, а папе - теплый фиолетовый клетчатый шарф зенит надоел, вечером он совершенно невыносим; я выбрала себе недорогой nikon fm10, осталось теперь только продать старый цифровичок и все будет хорошо уже, может быть, к дню рождения (до дня рождения две недели, и это ужасно; мне будет можно покупать сигареты! не исключено, что придется бросить курить, честное слово) все уезжают, и я на сутки остаюсь одна в квартире; так что, Элиссон, сегодня или завтра заходи на чай правда, чай остался какой-то не очень впрочем, есть морская капуста так что заходи! репетитор пишет мне письма по-английски, они не грустные, но мне почему-то кажется, что тот факт, что он пишет по-английски, - грустный ну да, грустный факт во всяком случае, надеюсь, что репетитору не грустно сегодня писали итоговый тест по грамматике, там был текстик, который назывался lies, damn lies я подумала: ха! министерство решило пошалить грамматица тем временем запретила мне употреблять слово "черт" в ее присутствии загадочная женщина если бы не рубашка в гусиную лапку у училки по практике речи, я бы сегодня совсем расстроилась но рубашка была, и я вышла из университета в хорошем расположении духа ну а в общем, мне даже хочется домой хочется обмотать хмурого недовольного кота гирляндой и посмотреть, как маме понравится кружка в конце концов, эта кружка стоила мне всей стипендии!
хм, перечитала все - как несодержательно и неинтересно ну, я так живу с новым годом
ну, не знаю (многообещающее начало) все хорошо - сижу со своими девочками, пью кофе, в котором одно молоко это хорошо - я люблю молоко больше, чем кофе но мне хочется говорить that, и не только that, проглатывая последнюю t; но мне говорят: взрыв! и правда, взрыв странно, но на это рождество я не проснусь от того, что что-то мешает мне выпрямиться в кровати, и не окажется, что это что-то - пакет с оленями, в котором последний английский гарри поттер гарри поттер вовремя закончился, наверно когда возвращаюсь домой поздно, свет почти всегда горит только в одном окне, из которого непременно торчит кот в буквальном смысле - как будто сейчас упадет мне кажется, это хороший знак; если кота не торчит, я расстраиваюсь наверно, мне плохо без кота, хоть он и всегда меня ненавидел что же это за время такое - даже кукс, даже вечно веселые кукс поют грустные песни и нет картинок, чтобы вам показать ничего нет объявили в университете выговор за пропуски что такое
как ужасно ну почему, почему я не могу просто приехать, попить с мамой чай, посмотреть какой-нибудь глупый сериал по польше, подумать, что there's no place like home я иду по центральной улице и все время оглядываюсь: везде, везде знакомые лица, от этого жутко какой маленький, неуютно тесный город, даже дышать тяжело что же, что со мной не так
ветер шевелит волосы на моей больной голове, как будто моя голова - голова Бродского. сегодня хороший день. сегодня выпал первый снег, а еще мне снова подмигнул машинист в метро. похоже на странный заговор, правда? хотя, конечно, вполне возможно, что это просто был тот же самый машинист.
Минск - череда чужих, незнакомых квартир, где я была только один раз, и больше никогда не буду квартиры в большинстве удивительно напоминают те, в которые мы с родителями, когда мне было лет семь, ходили в гости; на некоторых кухнях особый запах, если там курят, - запах из детства, но не совсем моего: папа никогда не курил на кухне; но в тех квартирах, куда мы ходили в гости, на кухнях обычно курили. это, с одной стороны, странный, сухой, бумажный запах - наверно, из-за того, что его впитали обои, - и в то же время немного влажный, смешанный с запахом еды - не какой-то определенной еды, а просто еды в целом. в квартирах две или три комнаты, зал выглядит так: диван, тумбочка на ножках, на тумбочке телевизор, который обычно поновее мебели, и такой шкаф, в котором стоят и книжки, и идиотские бокалы, и блюдца с пастушками (ударение поставьте на свой вкус). в одном из таких шкафов, ночью, когда все спят, я нахожу сначала много, много книг - среди них несколько хороших и немало обещающих быть хорошими - а потом стопку почетных грамот за усердный труд 50-ых годов и парочку черно-белых фотографий. на фотографиях - совершенно разные группы людей, но один мужчина присутствует на каждой, выглядит очень серьезным и верным своим убеждениям (какими бы они не были). я заключаю, что этот мужчина умер, и его дети теперь сдают квартиру, и думаю: как же так? человек умирает, и от него остается только стопка грамот и фотографий, он же хранил их, наверно, они были для него важными; как же можно оставить их в квартире, в которую каждый день приходят разные, новые люди? среди книг я нашла "трое в лодке", сборник редких, как мне кажется, рассказов Хемингуэя и смешное "руководство для фотолюбителя", и отложила в сторону. долго не могла понять, будет ли это считаться воровством, решила, что нет, что, напротив, оставить их здесь будет непростительно, неправильно и просто глупо. уже почти неделю как замечаю, что последняя моя мысль перед тем, как заснуть, это "как же так?" повод меняется, вопрос остается действительно, как же так почему
иногда по вечерам умирают кошки. и становится страшно (не только из-за кошек то есть, из-за них, наверное, тоже но в основном из-за себя все опять сводится к себе) из-за своих приступов раздражения - мелких, немых, бессмысленных из-за того, как ты себя любишь и думаешь, что ты особенный (этого же не должно быть?) и из-за того, как ты себя ненавидишь тоже кажется: не хочу себя любить и ненавидеть не хочу не хочу ничего. и пока ты об этом думаешь, умирает кошка. это все внезапно решает.
нет, я не скучаю по школе но неожиданно получается, что в мире есть люди младше меня - это очень непривычно. сначала возникли те, кто младше на месяц или два, что не страшно, но теперь я думаю, есть же и те, кто младше на два, три года как странно сколько я себя помню, я была младше всех, и мне это, конечно, не нравилось; помните, как в младших классах все, кто пошел в школу в семь лет, считались клевыми ребятами? когда я еще дружила с девочками во дворе, они все были старше, одна даже на пять лет, остальные на два-три; что же теперь? как же так: я ушла из школы, но кто-то же остался? эти десятиклассники, они ведь сейчас в одиннадцатом? боже мой, да там ведь никто даже не прогуливает как следует! все получают восьмерки и готовятся поступать в какой-нибудь БГУТРК! с другой стороны, я помню себя два-три года назад, и я не хочу быть тогдашней собой но (вернемся к первой стороне) и жалко, что я уже студент, потому что теперь школа - прошлое; она такая, какой была, и ничего не сделаешь. мне обидно, например, что у меня никогда не было своего шкафчика (хотя у кого он был?), или хорошего школьного учителя по английскому, или просто школы, в которую хотелось бы идти - красивой, большой школы с, say, дебатным клубом или столами для настольного тенниса, с чем-нибудь я одиннадцать лет проучилась в своей, и ничего не изменишь на самом деле, мне никогда не нравилось прогуливать но на тех, кто не прогуливал в нашей школе, я почти злилась смирение - это хорошо, но смириться с нудными уроками - как-то слишком уж по-русски я бы даже, наверно, смогла повести за собой возмущенную толпу школьников на восстание, только жалко, что не было такой толпы
good morning, afternoon, evening, night, whatever you are having there. (why not just say hi? i'm such a moron, God save me) i do realize that what i am going to say is not the most enthusiastic thing one could possibly start a letter with, but i can't think of anything else. i don't really know why i am writing this, but i guess i just like the idea of you finding this letter long after it was written, or not finding it at all; the idea of the letter being squeezed between the 121st and the 122nd pages of a book standing in a bookcase by your side and the idea of you sitting there and not at all knowing that the letter is so close to you; moreover, not at all knowing that the letter exists. i guess, too, i very much like the idea of someone else finding this letter hundreds of years later, someone who's never heard of either of us. this is so funny because you never read the books you get as presents, because you get so many of them you physically can't read them. it's even funnier when i think of the moment of my giving the present to you; i can see you distinctly, accepting the book meekly and smiling, and saying thank you, but i can also see your eyes giving you away, telling me you've no room at all left for books in your bookcase and you don't know what to do about all those books you get. and the interesting thing is that you've no idea i know this. the interesting thing is that this book is only shelter for the letter, like a nice wrapping or something; the book, all in all, is crap, and we both know it; it's just that you don't know that i do. since this letter is so secret and all, i think i ought to write some kind of a secret here; that would be perfectly logical. but still - wrong. my secret, my ace, my rabbit in the hat is this very letter; there's no secret in it; it's a secret itself. you've always been the one who knew things, all kinds of things; the one who could in an instant remember what the Latin for "it is sweet and fitting to die for one's country" was and all the whats, whos, whys, whens and wheres; the one who could on the spot remember the precise Pi number and start enumerating the figures after the point one by one until the listener got tired of it. this letter, no matter if you ever discover it or not, is the period. not even the letter itself, but the fact that it was once written. in fact, i almost hope you'll never read it, that's why i'm putting it in a book i know you'll never open, because if you find it, you'll probably make fun of me. (unreadable unreadable unreadable) the letter, after all, was such a sick idea. all it proves is that the period is up to you.
мне очень хорошо жить с Катей; наверно, она спасает меня от злых сил или что-то такое, потому что сейчас, когда я думаю о том, что могла - и хотела - жить одна, меня охватывает ужас разговариваем по-английски по вечерам; так непривычно, что можно поговорить с кем-то по-английски, а еще непривычнее жить с этим кем-то в одной комнате так, что там дальше, - университет. первые два месяца из английского у нас была только фонетика - с замечательной учительницей - а потом был коллоквиум, который принимала какая-то посторонняя тетка, и (мне очень стыдно, но ничего не сказать про коллоквиум - еще более стыдно) у меня восьмерка, хотя я хотела - и думала, что получу - девятку. моя замечательная учительница попросила меня остаться после объявления результатов и долго говорила что-то, чего я почему-то почти не помню, но я вышла из кабинета спокойная и почти веселая и благодарная теперь, после коллоквиума, у нас появилась практика речи и грамматика, что хорошо; но моя любимая учительница будет вести только практику речи, что, в общем-то, тоже ладно, если бы только она не уезжала через недельку-другую на четыре года. я даже не знаю, что тогда; сегодня у нас была только грамматика с какой-то невнятной девушкой, всей душой стремящейся зачем-то оправдать свои распечатки, в которых было много идиотских ошибок типа "to do an action" или вот "...popping corn by means of heating them", я говорю: здесь ведь ошибка, он спрашивает: где?, несколько минут я ей объясняю, что и почему мне кажется здесь неправильным; сам факт, что она не поняла сразу, удивителен когда она понимает, что не так, она говорит: "здесь нет ошибки!" - и замолкает. потом добавляет: "понимаете, имеются в виду зернышки", прекрасно, думаю я, с тем же успехом она могла бы рассказать мне об устройстве зонта. я говорю: в первой части существительное в единственном числе, а потом на него ссылаются уже почему-то во множественном, это же ошибка на сто процентов грамматическая; зернышки?, а она: "corn - собирательное существителное... да, здесь все правильно..." не то чтобы меня это выводит из себя, просто немного возмущает, эта учительница - как будто напоминание о школе, здесь два варианта: либо она и правда не понимает, что там ошибка, что вообще-то плохо, либо понимает, но думает, что мы не поймем или нам не нужно этого знать; это не лучше (вообще, эта училка незлая и безвредная, и мне даже стыдно за то, что я здесь о ней написала) еще меня все больше занимает собственная безалаберность в выборе вуза; мне сейчас кажется, что иняз, за исключением, наверно, педагогического факультета, заведение удивительно бессмысленное: туда приходят люди, учат язык пять лет - и уходят; мне это и нравится, и не нравится нравится, потому что мне вообще нравится всякое бессмысленное; удивительно, как люди добровольно соглашаются потратить пять лет на изучение языка страны, где никогда не были, без определенной возможности его когда-то использовать даже - только потому, что им хочется не нравится, потому что это очень глупо хочется делать что-то нужное для людей ладно, давайте не будем об этом что еще? не могу вечером проходить или проезжать спокойно мимо окон с зажженным светом; мне почему-то обязательно кажется, что люди в этих окнах несчастны то есть, наверно, не счастливы нет, просто одни кого я там только не вижу, в этих окнах, но все почему-то одни кто-нибудь курит в форточку, греет что-то в микроволновке, копается в холодильнике, смотрит в экран ноутбука мне почему-то кажется, что они смотрят хауса то есть, по-моему, хауса в минске смотрят вообще все; может, поэтому все такие грустные хаус - очень грустный что касается дома, то дом не вызывает у меня ничего, кроме нечеткого болезненного воспоминания, а еще не то жалости к себе, не то осознания своей жалкости; в любом случае, это болезненно тоже. дома я была только один раз, и там было странно; Гродно открылся мне каким-то угнетенным, обиженным, маленьким городом; вообще, что это за дурацкая привычка жалеть неодушевленные вещи, ладно бы это еще был снеговик какой-нибудь, а тут - город. но, честное слово, его настолько настолько жалко, что я вдруг думаю: как было бы хорошо, если бы его никогда не было и тут же себя одергиваю, конечно.
столько прекрасных мелочей, не забыть бы: когда я еду в трамвае номер три, и навстречу моему трамваю едет другой, тоже третий, я вижу, как водитель этого другого трамвая ослепительно улыбается нашему; через пару минут мы опять встречаем трамвай номер три, чей водитель радостно машет я только недавно думала, радуются ли они этому ну или как я разливаю на себя чай в переходе именно в тот момент, когда Регина поет: "some days aren't yours at all", от этого мне почему-то становится весело и хорошо а когда я еду в метро, я думаю о том, сколько людей в мире в этот самый момент, как и я, слушают jigsaw falling into place; такие ведь наверняка есть. опять эта идея тайного общества не дает мне покоя; настолько тайного, что о нем не знают даже его члены. даже смешно. я еду в метро и думаю о ком-то, кого не знаю, пока этот кто-то думает обо мне, не зная меня. нам в университете задали перевести замечательный детский стишок про поезд; когда я заканчивала читать свой перевод, я услышала, что кто-то хлопает; поднимаю глаза и вижу, что это учительница. попросила меня написать на листке с переведенным стишком свое имя и год и отдать ей боже мой, что еще как-то раз мне подмигнул машинист в метро самое ужасное - то, что столько всего хорошего забылось; ну почему память несовершенна, раз уж она есть?